О пережитом в боях за E-Werk сообщается в записях V.B.[493] 11-й батареи 257-го артиллерийского полка:
„В ночь на 4 мая лейтенант Штольце сидит со своим радистом в передовом окопе рядом с нашей пехотой. Вчера он получил от командира подразделения подробное задание, которое он теперь еще раз обдумывает:
„2.45 — огневой удар. 260 выстрелов.
2.47 — огонь переносится на 100 метров вперед.
2.49 — еще один 100-метровый прыжок, и во время этого нужно успеть продвинуться к колючей проволоке — пробраться через нее!“
Разговаривали мало и совсем тихо. Кто-то закурил сигарету и осторожно пускает ее по кругу. „Как пройдет все на этот раз?“ Еще есть один час до атаки, один час, который невероятно растягивается, удлиняется, и это напряжение едва возможно вытерпеть. „Если бы мы сейчас были в домах!“ Местность дает в руки русским много преимуществ, но все должно получиться! В норах все отсырело. Время от времени рядом падают снаряды. 02.20. Вдалеке слышится пыхтение локомотива. Там проходит путь, ведущий в отпуск[494]. Отпуск? Мы так давно не были дома. Там определенно еще спят. Не думать об этом! В нескольких метрах от нас сидит неприятель, который сегодня должен быть отброшен! То здесь, то там слышен тихий треск. Пехота примкнула штыки и приготовилась к тому единственному моменту, когда солдат больше не думает ни о Родине, ни о близких. Еще секунда, и звучит команда: „Шпрунгауф! Марш, марш!“ („Вскочить! Вперед!“). Тишину рассекает гром орудий, и уже разрываются среди русских первые снаряды. Пять минут, как будто великан бьет в литавры, затем — взлетает в воздух сигнальная ракета: „Перенести огонь в глубину обороны противника! Мы атакуем!“
Серые фигуры оторвались от земли. Трещат пулеметы. Рвутся ручные гранаты. „Ура!“
Пять минут длился бой — пять коротких и все же таких долгих минут. E-Werk в наших руках. Взято 85 пленных. Остальные остались под развалинами. 85 пленных должны были сразу же притащить нам боеприпасы. Затем мы огляделись. Среди разрушенных зданий лежат, еще с зимы, 200 мертвых русских.
Когда большевики пришли в себя от внезапного потрясения, разразился адский заградительный огонь. Артиллерией всех калибров, минометами и зенитными орудиями били русские три дня и три ночи по развалинам зданий. Потом, утром 7 мая, начинается русская контратака. Ей предшествовал огневой налет ракетной батареи, чья стрельба напоминает беспрерывный рев урагана.
Волна за волной, поддерживаемая танками всех типов и размеров, накатывались на нашу тонкую пехотную линию. Тяжелые пулеметы нашей ожесточенной пехоты клали русских сноп за снопом. Наша батарея заставила замолчать восемь орудий, и теперь ее снаряды разрываются среди наступающих русских. Также жестко воюет здесь снова введенный в бой 500-й батальон[495]. Постепенно заканчиваются боеприпасы. E-Werk больше не может удерживаться. Давление русских постоянно усиливается, и возникает опасность окружения. И пехота получила приказ на отступление…
Несмотря на эти бои, наша подготовка к наступлению с ограниченной целью должна была продолжаться“»[496].
257-я пехотная дивизия в Харьковском сражении. 17–19 мая. Вопреки широко распространенному мнению, немецкие дивизии не пытались форсировать Северский Донец на участке от Маяков до Изюма. Их задача была скромнее — блокировать реку на этом участке и воспрепятствовать переброске свежих советских войск на Барвенковский плацдарм.
«Высшее командование намеревалось щипцевидной атакой:
1) из района вокруг и западнее Славянска ударом на северо-запад
2) и из района вокруг Тарановки (40 км южнее Харькова) ударом на юго-восток, западнее Донца, — оба удара в направлении на Изюм — уничтожить противника, прорвавшегося зимой, — пишет Бенари. — Но противник нас опередил: 9 мая он сам начал весеннее наступление с обеих сторон Харькова с намерением окружить немецкие войска и, после их уничтожения, развить прорыв к Днепру[497].
16 мая неприятельские части, идущие во главе наступления, стояли уже перед Мерефой (25 км южнее Харькова) и возле Карловки (40 км восточнее Полтавы!).
Из-за этих боев соединения 6-й армии, которые предусматривалось использовать для клещевого охвата с севера, были полностью связаны, и от взаимодействия с ними в общей операции следовало отказаться. Несмотря на это, немецким командованием было принято смелое решение: провести предусмотренное наступление на охват противника лишь односторонне, только с юга. И на один день раньше, чем предусматривалось, то есть — уже 17 мая.
На основании имеемых сведений о местности и опыта зимних боев нашей дивизии было предоставлено право дать предложения и данные по исходному району сосредоточения соединений, участвующих в будущем наступлении. Командование 49-го[498] и 52-го армейских корпусов вместе с командирами и Ia[499] 257-й пехотной дивизий провели повторную топографию местности…
Наибольшей заботой для дивизии была подвижность артиллерии, которая должна была не только перегруппироваться в сжатые сроки, но и последовать за дивизией в наступлении. Эта задача была успешно решена, несмотря на то что конных упряжек хватало одновременно только для двух тяжелых и двух легких батарей. Продолжительный натиск противника в районе западнее Маяков вынуждал изменить планы нашего артиллерийского развертывания. Некоторые батареи за последнюю ночь должны были занять позиции в 1,5 км позади передовых оборонительных позиций.
Но и подвижность пехоты с ее тяжелым оружием и всем необходимым снаряжением была крайне ограничена. Так как цель атаки находилась на расстоянии лишь 20 км, то эти ограничения были лишь приняты к сведению. В рамках этой операции — „Фридерикус-1“ — 257-я пд должна была в составе 52-го АК наступать справа от 101-й лпд, с целью:
„Удерживая фронт у Донца от устья Торца до Маяков (457-й пехотный полк), из Маяков (466-й пп) и от лесной окраины западнее Маяков (477-й пп), выступив на северо-запад, прорвать неприятельские лесные позиции, выиграть высоты юго-восточнее и южнее Богородичного, для того чтобы заблокировать находящуюся там переправу через Донец, очистить западный берег Донца от неприятеля и перейти к обороне у этого берега“[500]. Необходимость наступать на глубину 8–10 км внутрь богатой оврагами и сильно поросшей лесом местности, на которой русские — мастера земельных укреплений и маскировки — уже с месяц как окапывались, поставило дивизию с ее измотанными и недоукомплектованными частями перед нелегкой задачей. Тщательное планирование артиллерийской поддержки наступающих войск и огневого прикрытия фронта, удерживаемого по Донцу, предусматривало: сосредоточенный огонь в начале атаки по важнейшим неприятельским позициям — особенно по известной высоте 165, подавление неприятельской артиллерии и пресечение возможной атаки с восточного берега Донца, а также поддержку пехоты многочисленными V.B. в лесном бою.
Сверх того было предусмотрено, что первая фаза атаки будет поддержана авиацией.
17 мая в 03.05 при ясной погоде и ясной видимости началась наша атака.
На участке Маяков неприятель оказывал 466-му пехотному полку ожесточенное сопротивление; западнее населенного пункта наша атака пришлась по занявшему исходное положение одному отборному штурмовому батальону[501], благодаря чему бой стал жестким (в этой местности насчитали 450 мертвых русских). Продвигаясь, шаг за шагом, в постоянных поединках, неприятеля отбросили. В густых зарослях, преодолевая сильно минированные заграждения из деревьев, полк воевал против стойкого противника.
Ощущение, что своим большим наступлением можно было вырвать инициативу у противника, дало войскам — вкупе с приобретенным в зимних боях осознанием своего превосходства в бою и превосходства командования — наступательный порыв, который особенно был необходим для такого трудного задания.
Таким образом, в образцовом взаимодействии всего оружия и авиации дивизии удалось до наступления темноты достичь:
466-му пп = линии: высота, в 1 км севернее Сидорово, до 1 км южнее Банновский.
477-й пп = левым крылом высоты между балкой Висла и Богородичным.
Надежда идущей вперед дивизии — взять в свои руки этот населенный пункт еще к вечеру — потерпела крушение из-за состояния войск.
18 мая при поддержке собственной авиации 3-й батальон 477-го полка (бывший ранее гарнизоном этого населенного пункта) взял Богородичное и богатые трофеи. До наступления темноты был взят с боем Банновский и, без сопротивления, Пришиб.
Дивизионный КП, который в начале наступления находился в Курорте (с водяной башней, как отличным наблюдательным пунктом) был перемещен к лесничеству Крестище.
19 мая в основном была закончена зачистка западного берега на нашем участке. За три дня было захвачено:
— 950 пленных,
— 15 танков (среди них 11 неповрежденных),
— 12 орудий различных калибров и многочисленное тяжелое оружие.
Собственные потери составляли, к счастью, только 261 человек.
Участие 477-го пехотного полка в этих боях описано его командиром оберстом Тайглихсбеком (Taeglichsbeck), который, вскоре после их завершения, получил другое назначение и передал командование майору Гарсгаузу (Haarhaus):
„Рано утром 17 мая полк стоял на юго-западе Маяков готовый к наступлению, эшелонированный в три батальона:
— 1-й батальон в юго-западном углу от Маяков;
— 2-й батальон примыкал слева;
— 3-й батальон в лесу северо-восточнее Карповки.
Каждому батальону было придано по взводу от 13-й роты полковой артиллерии, 14-й истребительно-противотанковой роты и по одному саперному взводу для разминирования.
Перед полком лежал глухой 9-км лес. Только по стрелкам компаса можно было удерживать в этом лесу северо-западное направление.
В 03.15, после артподготовки и при поддержке „Штуками“, полк, находясь справа от 101-й лпд, атаковал неприятельские позиции вблизи леса. Сначала Советы оказали жесткое сопротивление. С боем, очень медленно, батальон выигрывал территории. Везде происходили поединки. К тому же температура поднялась в середине дня до +30 градусов по Цельсию. Так что даже в лесу господствовала гнетущая жара. Передовой отряд 1-го батальона внезапно ударил по ведущей огонь батарее. С громким „Ура!“ устремились вперед стрелки, сломя голову спасались бегством канониры… Другая батарея попала в руки 2-го батальона. Когда противоположная окраина леса была достигнута, начало темнеть. Войска были рады, что успели захватить еще и высоты севернее… Ночью стало крайне холодно. Штаб и часть полка должны были объединиться в лесу, так как все еще слышались выстрелы.
18 мая в 05.45 нападение „Штук“ на Богородичное. При этом 3-й батальон штурмовал населенный пункт, который он уже занимал зимой. Обер-лейтенант Густ (Gust) в качестве командира батальона вместе с передовым взводом первым достиг окраины населенного пункта. Советы открыли ответный огонь. Когда весь батальон атаковал с фронта и фланга населенный пункт, то, хотя в селе еще грохотали танки, сопротивление было сломлено. После сильного боя за населенный пункт передовые части достигли Донца у места переправы, от которой как раз собирался отходить паром с 30 лошадьми. Другие паромы, настигаемые атаками „Штук“, уносились горящими вниз по течению реки. 13 танков, 10 орудий, 27 тракторов, 1 противотанковая пушка, 1 пехотное орудие, 16 грузовиков и 600 пленных остались в наших руках.
Много внимания было уделено захваченному знамени одного советского танкового полка.
Между тем 2-й батальон тоже достиг реки. Полк находился тогда:
— 1-й батальон в районе Пришиба,
— 2-й батальон примыкал слева, в районе Банновский — дом отдыха,
— 3-й батальон в Богородичном“.
О приключениях 466-го пехотного полка во время наступательного сражения читаем мы у лейтенанта Тойбера (Teuber):
„17 мая мы начали атаку. Мы нанесли удар по району исходного сосредоточения русских и обнаружили там хорошо оборудованную систему позиций, которая была тщательно, с особенной заботой замаскирована. Нас эффективно поддержали почти 40 батарей[502] и „Штуки“. Идущие впереди на самоходных лафетах армейские 2-см зенитные орудия также помогали нам превосходно.
При взятии колхоза возле Маяков разразился одновременный бешеный огонь немецкой и русской артиллерии, и именно в тот момент, когда мы запрыгивали в русские окопы. Мы сразу не смогли захватить эти укрытия полностью и сидели плечом к плечу с русскими в окопах, ничего не делая друг другу. Лишь спустя полчаса, когда артиллерийская деятельность ослабла, мы потребовали от русских сдаться в плен.
При дальнейшем продвижении вперед по пасеке и сквозь Маяковский лес в направлении Сидорова мы захватили врасплох около 10 русских полевых кухонь со всем принадлежащим провиантом и в одной котловине захватили транспортные средства[503]. Для нас это очень желанный трофей. Незадолго до прихода в Сидорово на нас напал русский биплан, который мы принудили нашим пехотным оружием к посадке на расстоянии 200 метров от нас. Мы окружили его, хотя он пытался еще отбиваться установленным на нем пулеметом. Из машины выскочили два человека, офицер и женщина, оба в кожанках, и, чтобы не сдаваться в плен, оба, прежде чем мы их достигли, сразу же застрелились[504].
Мы заняли Сидорово и позиции на высотах у Донца. Отходящие русские, которых мы могли наблюдать, непрерывно атаковывались нашими летчиками…
Последовавшее после этих боев время было занято обороной у Донца и прошло под знаком дополнительного отдыха и доукомплектования. Подошедший маршевый батальон с рекрутами занялся учебой…“»[505]
Противники 257-й пд в Харьковском сражении по американским и русским источникам. Поскольку структура рассказа о сражении носит у нас подивизионный (относительно немцев) характер, то очень легко впасть в заблуждение о тотальном превосходстве наших войск над немецкими.
17 мая 257-я пехотная дивизия нанесла удар по 333-й стрелковой дивизии генерал-майора Я.С. Дашевского[506], восточнее которой, за Донцом, находилась 78-я стрелковая бригада, западнее — 51-я стрелковая дивизия. За позициями 333-й сд находились 12-я тбр, 15-я тбр и 30-я кд 5-го кк. А за позициями 51-й сд — 121-я тбр. Со всеми этими советскими соединениями, в большей или меньшей степени, и столкнулась 257-я пд. Однако означает ли это советское превосходство?
Если выйти за рамки боевых действий сугубо 257-й пд, то мы увидим, что по 333-й дивизии нанесли удар сразу две немецкие дивизии — 257-я пд и 101-я лпд. Если к этому добавить, что один полк дивизии Дашевского находился в резерве у Барвенково, то немецкое превосходство на этом участке фронта — налицо. Не лучше было и на участке 51-й сд подполковника Б.К. Алиева, которая попала под удар тоже двух немецких дивизий — 97-й лпд и 384-й пд.
По поводу советских танковых бригад, которые находились севернее линии фронта, то здесь следует учесть, что в прорыв на изюмском направлении сразу же была введена немецкая 16-я танковая дивизия, а на барвенковском — 14-я тд и танковый полк 60-й пехотной моторизованной дивизии. Этим 166 танкам (по данным «ФИ»)[507] противостояли зажатые между ними 52 советских танка 12, 15 и 121-й танковых бригад 9-й армии. Другими словами, на правом крыле (257-я пд и 101-я лпд) немецкой ударной группы численное превосходство по пехоте было двойным или тройным в пользу немцев. А наши танковые бригады, которые должны были оказать помощь пехоте, столкнулись с более чем тройным немецким танковым превосходством.
День 17 мая закончился отходом частей 51-й сд, 15-й тбр, 30-й кд и 121-й тбр на северо-восток, к Северскому Донцу. При этом в районе Богородичного, то есть непосредственно в полосе наступления 257-й пехотной дивизии, оказались части 333-й сд, 51-й сд и 15-й тбр. Немцы, как сообщает Баграмян о 17 мая: «Стремились выйти к переправам через Северский Донец у Богородичного и Банновского, но эти намерения гитлеровцам не удались… Настойчивое стремление врага прорваться к переправам через Северский Донец в названных районах сорвали части 333-й и 51-й стрелковых дивизий».
18 мая, согласно картам Гланца[508], 121-я тбр, 15-я тбр и 30-я кд находились уже за Северским Донцом. И, насколько мы понимаем, уже без танков. «Части 30-й кавалерийской дивизии полковника B.C. Головского, остатки 12, 15, 121-й танковых бригад и 51-й стрелковой дивизии отошли с боями на рубеж Северского Донца и до исхода дня упорно сопротивлялись наседавшему со всех сторон противнику вблизи сел Студенок и Богородничное», — сообщает Баграмян. К этому нужно добавить, что на Студенок (51-я сд, 30-я кд) наседала 101-я лпд, а на Богородичное (15-я тбр и 121-я тбр) — 257-я пд. 333-я сд и 12-я тбр на картах Гланца уже не отмечаются.
19 мая на советский берег Донца подошли из резерва 296-я сд и 3-я тбр. 15-я и 121-я тбр, по картам Гланца, отведены еще глубже в тыл. Очевидно, оставшийся в живых личный состав этих бригад убыл за новыми танками.
Студенок — Пасека. Участок 101-й легкой пехотной дивизии — северного соседа 257-й дивизии (фото немецкого воздушного разведчика).«Кроме личного состава, вплавь переправившегося через Северский Донец, в трех танковых бригадах (12, 15, 121-я) уцелело только 7 танков Т-60, оставленных для обороны переправы. 6 KB, 18 Т-34, 17 Т-60 и 3 Pzkpfw III были или уничтожены противником, или подорваны своими экипажами при отступлении. Еще 15 KB, 9 Т-34 и 5 Т-60 ожидали отправки в ремонт в районе Барвенково, Богордичное и также были уничтожены при отступлении, — сообщает „ФИ“. — За период с 17 по 19 мая танковыми бригадами (12, 15, 121-й) было подбито и уничтожено 24 танка противника (среди них один трофейный танк KB, примененный немцами), до 20 автомашин с пехотой и сбит один самолет.
296-я стрелковая дивизия с 3-й танковой бригадой, которая должна была переправиться на правый берег реки Сев. Донец и усилить части 51-й стрелковой и 30-й кавалерийской дивизий в районе Студенок, этой задачи 18 мая не выполнила. Войска, занимавшие плацдарм на правом берегу Сев. Донца в районе Студенок, к 9 часам 19 мая под давлением противника отошли на левый берег реки. К исходу 19 мая остатки войск 9-й армии отошли на левый берег Сев. Донца, где и заняли оборону…»
С 20 мая за Донцом, напротив участка 257-й пехотной дивизии, уже ничего нового не происходило. Ее противниками по-прежнему были 78-я стрелковая бригада и части 296-й сд. Война на этом участке фронта приняла, с обеих сторон, характер «вахты на Донце». 23 мая в 15-й тбр насчитывалось уже 29 танков, а для управления создаваемым сводным танковым корпусом использовались остатки штаба 121-й танковой бригады. Исходя из этого можно предположить, что знамя танкового полка, доставшееся 257-й пд, принадлежало или 121-й, или 12-й тбр.
Какой информации верить, нашей: «подорваны своими экипажами при отступлении», или немецкой: «за три дня было захвачено:…15 танков (среди них 11 неповрежденных)», — трудно сказать…
Источник: Быков К. Последний триумв вермахта. Харьковский котел.http://www.e-reading.org.ua/chapter.php/1003049/29/Bykov_Konstantin_-_Posledniy_triumf_Vermahta._Harkovskiy_kotel.htmlО пережитом в боях за E-Werk сообщается в записях V.B.[493] 11-й батареи 257-го артиллерийского полка:
„В ночь на 4 мая лейтенант Штольце сидит со своим радистом в передовом окопе рядом с нашей пехотой. Вчера он получил от командира подразделения подробное задание, которое он теперь еще раз обдумывает:
„2.45 — огневой удар. 260 выстрелов.
2.47 — огонь переносится на 100 метров вперед.
2.49 — еще один 100-метровый прыжок, и во время этого нужно успеть продвинуться к колючей проволоке — пробраться через нее!“
Разговаривали мало и совсем тихо. Кто-то закурил сигарету и осторожно пускает ее по кругу. „Как пройдет все на этот раз?“ Еще есть один час до атаки, один час, который невероятно растягивается, удлиняется, и это напряжение едва возможно вытерпеть. „Если бы мы сейчас были в домах!“ Местность дает в руки русским много преимуществ, но все должно получиться! В норах все отсырело. Время от времени рядом падают снаряды. 02.20. Вдалеке слышится пыхтение локомотива. Там проходит путь, ведущий в отпуск[494]. Отпуск? Мы так давно не были дома. Там определенно еще спят. Не думать об этом! В нескольких метрах от нас сидит неприятель, который сегодня должен быть отброшен! То здесь, то там слышен тихий треск. Пехота примкнула штыки и приготовилась к тому единственному моменту, когда солдат больше не думает ни о Родине, ни о близких. Еще секунда, и звучит команда: „Шпрунгауф! Марш, марш!“ („Вскочить! Вперед!“). Тишину рассекает гром орудий, и уже разрываются среди русских первые снаряды. Пять минут, как будто великан бьет в литавры, затем — взлетает в воздух сигнальная ракета: „Перенести огонь в глубину обороны противника! Мы атакуем!“
Серые фигуры оторвались от земли. Трещат пулеметы. Рвутся ручные гранаты. „Ура!“
Пять минут длился бой — пять коротких и все же таких долгих минут. E-Werk в наших руках. Взято 85 пленных. Остальные остались под развалинами. 85 пленных должны были сразу же притащить нам боеприпасы. Затем мы огляделись. Среди разрушенных зданий лежат, еще с зимы, 200 мертвых русских.
Когда большевики пришли в себя от внезапного потрясения, разразился адский заградительный огонь. Артиллерией всех калибров, минометами и зенитными орудиями били русские три дня и три ночи по развалинам зданий. Потом, утром 7 мая, начинается русская контратака. Ей предшествовал огневой налет ракетной батареи, чья стрельба напоминает беспрерывный рев урагана.
Волна за волной, поддерживаемая танками всех типов и размеров, накатывались на нашу тонкую пехотную линию. Тяжелые пулеметы нашей ожесточенной пехоты клали русских сноп за снопом. Наша батарея заставила замолчать восемь орудий, и теперь ее снаряды разрываются среди наступающих русских. Также жестко воюет здесь снова введенный в бой 500-й батальон[495]. Постепенно заканчиваются боеприпасы. E-Werk больше не может удерживаться. Давление русских постоянно усиливается, и возникает опасность окружения. И пехота получила приказ на отступление…
Несмотря на эти бои, наша подготовка к наступлению с ограниченной целью должна была продолжаться“»[496].
257-я пехотная дивизия в Харьковском сражении. 17–19 мая. Вопреки широко распространенному мнению, немецкие дивизии не пытались форсировать Северский Донец на участке от Маяков до Изюма. Их задача была скромнее — блокировать реку на этом участке и воспрепятствовать переброске свежих советских войск на Барвенковский плацдарм.
«Высшее командование намеревалось щипцевидной атакой:
1) из района вокруг и западнее Славянска ударом на северо-запад
2) и из района вокруг Тарановки (40 км южнее Харькова) ударом на юго-восток, западнее Донца, — оба удара в направлении на Изюм — уничтожить противника, прорвавшегося зимой, — пишет Бенари. — Но противник нас опередил: 9 мая он сам начал весеннее наступление с обеих сторон Харькова с намерением окружить немецкие войска и, после их уничтожения, развить прорыв к Днепру[497].
16 мая неприятельские части, идущие во главе наступления, стояли уже перед Мерефой (25 км южнее Харькова) и возле Карловки (40 км восточнее Полтавы!).
Из-за этих боев соединения 6-й армии, которые предусматривалось использовать для клещевого охвата с севера, были полностью связаны, и от взаимодействия с ними в общей операции следовало отказаться. Несмотря на это, немецким командованием было принято смелое решение: провести предусмотренное наступление на охват противника лишь односторонне, только с юга. И на один день раньше, чем предусматривалось, то есть — уже 17 мая.
На основании имеемых сведений о местности и опыта зимних боев нашей дивизии было предоставлено право дать предложения и данные по исходному району сосредоточения соединений, участвующих в будущем наступлении. Командование 49-го[498] и 52-го армейских корпусов вместе с командирами и Ia[499] 257-й пехотной дивизий провели повторную топографию местности…
Наибольшей заботой для дивизии была подвижность артиллерии, которая должна была не только перегруппироваться в сжатые сроки, но и последовать за дивизией в наступлении. Эта задача была успешно решена, несмотря на то что конных упряжек хватало одновременно только для двух тяжелых и двух легких батарей. Продолжительный натиск противника в районе западнее Маяков вынуждал изменить планы нашего артиллерийского развертывания. Некоторые батареи за последнюю ночь должны были занять позиции в 1,5 км позади передовых оборонительных позиций.
Но и подвижность пехоты с ее тяжелым оружием и всем необходимым снаряжением была крайне ограничена. Так как цель атаки находилась на расстоянии лишь 20 км, то эти ограничения были лишь приняты к сведению. В рамках этой операции — „Фридерикус-1“ — 257-я пд должна была в составе 52-го АК наступать справа от 101-й лпд, с целью:
„Удерживая фронт у Донца от устья Торца до Маяков (457-й пехотный полк), из Маяков (466-й пп) и от лесной окраины западнее Маяков (477-й пп), выступив на северо-запад, прорвать неприятельские лесные позиции, выиграть высоты юго-восточнее и южнее Богородичного, для того чтобы заблокировать находящуюся там переправу через Донец, очистить западный берег Донца от неприятеля и перейти к обороне у этого берега“[500]. Необходимость наступать на глубину 8–10 км внутрь богатой оврагами и сильно поросшей лесом местности, на которой русские — мастера земельных укреплений и маскировки — уже с месяц как окапывались, поставило дивизию с ее измотанными и недоукомплектованными частями перед нелегкой задачей. Тщательное планирование артиллерийской поддержки наступающих войск и огневого прикрытия фронта, удерживаемого по Донцу, предусматривало: сосредоточенный огонь в начале атаки по важнейшим неприятельским позициям — особенно по известной высоте 165, подавление неприятельской артиллерии и пресечение возможной атаки с восточного берега Донца, а также поддержку пехоты многочисленными V.B. в лесном бою.
Сверх того было предусмотрено, что первая фаза атаки будет поддержана авиацией.
17 мая в 03.05 при ясной погоде и ясной видимости началась наша атака.
На участке Маяков неприятель оказывал 466-му пехотному полку ожесточенное сопротивление; западнее населенного пункта наша атака пришлась по занявшему исходное положение одному отборному штурмовому батальону[501], благодаря чему бой стал жестким (в этой местности насчитали 450 мертвых русских). Продвигаясь, шаг за шагом, в постоянных поединках, неприятеля отбросили. В густых зарослях, преодолевая сильно минированные заграждения из деревьев, полк воевал против стойкого противника.
Ощущение, что своим большим наступлением можно было вырвать инициативу у противника, дало войскам — вкупе с приобретенным в зимних боях осознанием своего превосходства в бою и превосходства командования — наступательный порыв, который особенно был необходим для такого трудного задания.
Таким образом, в образцовом взаимодействии всего оружия и авиации дивизии удалось до наступления темноты достичь:
466-му пп = линии: высота, в 1 км севернее Сидорово, до 1 км южнее Банновский.
477-й пп = левым крылом высоты между балкой Висла и Богородичным.
Надежда идущей вперед дивизии — взять в свои руки этот населенный пункт еще к вечеру — потерпела крушение из-за состояния войск.
18 мая при поддержке собственной авиации 3-й батальон 477-го полка (бывший ранее гарнизоном этого населенного пункта) взял Богородичное и богатые трофеи. До наступления темноты был взят с боем Банновский и, без сопротивления, Пришиб.
Дивизионный КП, который в начале наступления находился в Курорте (с водяной башней, как отличным наблюдательным пунктом) был перемещен к лесничеству Крестище.
19 мая в основном была закончена зачистка западного берега на нашем участке. За три дня было захвачено:
— 950 пленных,
— 15 танков (среди них 11 неповрежденных),
— 12 орудий различных калибров и многочисленное тяжелое оружие.
Собственные потери составляли, к счастью, только 261 человек.
Участие 477-го пехотного полка в этих боях описано его командиром оберстом Тайглихсбеком (Taeglichsbeck), который, вскоре после их завершения, получил другое назначение и передал командование майору Гарсгаузу (Haarhaus):
„Рано утром 17 мая полк стоял на юго-западе Маяков готовый к наступлению, эшелонированный в три батальона:
— 1-й батальон в юго-западном углу от Маяков;
— 2-й батальон примыкал слева;
— 3-й батальон в лесу северо-восточнее Карповки.
Каждому батальону было придано по взводу от 13-й роты полковой артиллерии, 14-й истребительно-противотанковой роты и по одному саперному взводу для разминирования.
Перед полком лежал глухой 9-км лес. Только по стрелкам компаса можно было удерживать в этом лесу северо-западное направление.
В 03.15, после артподготовки и при поддержке „Штуками“, полк, находясь справа от 101-й лпд, атаковал неприятельские позиции вблизи леса. Сначала Советы оказали жесткое сопротивление. С боем, очень медленно, батальон выигрывал территории. Везде происходили поединки. К тому же температура поднялась в середине дня до +30 градусов по Цельсию. Так что даже в лесу господствовала гнетущая жара. Передовой отряд 1-го батальона внезапно ударил по ведущей огонь батарее. С громким „Ура!“ устремились вперед стрелки, сломя голову спасались бегством канониры… Другая батарея попала в руки 2-го батальона. Когда противоположная окраина леса была достигнута, начало темнеть. Войска были рады, что успели захватить еще и высоты севернее… Ночью стало крайне холодно. Штаб и часть полка должны были объединиться в лесу, так как все еще слышались выстрелы.
18 мая в 05.45 нападение „Штук“ на Богородичное. При этом 3-й батальон штурмовал населенный пункт, который он уже занимал зимой. Обер-лейтенант Густ (Gust) в качестве командира батальона вместе с передовым взводом первым достиг окраины населенного пункта. Советы открыли ответный огонь. Когда весь батальон атаковал с фронта и фланга населенный пункт, то, хотя в селе еще грохотали танки, сопротивление было сломлено. После сильного боя за населенный пункт передовые части достигли Донца у места переправы, от которой как раз собирался отходить паром с 30 лошадьми. Другие паромы, настигаемые атаками „Штук“, уносились горящими вниз по течению реки. 13 танков, 10 орудий, 27 тракторов, 1 противотанковая пушка, 1 пехотное орудие, 16 грузовиков и 600 пленных остались в наших руках.
Много внимания было уделено захваченному знамени одного советского танкового полка.
Между тем 2-й батальон тоже достиг реки. Полк находился тогда:
— 1-й батальон в районе Пришиба,
— 2-й батальон примыкал слева, в районе Банновский — дом отдыха,
— 3-й батальон в Богородичном“.
О приключениях 466-го пехотного полка во время наступательного сражения читаем мы у лейтенанта Тойбера (Teuber):
„17 мая мы начали атаку. Мы нанесли удар по району исходного сосредоточения русских и обнаружили там хорошо оборудованную систему позиций, которая была тщательно, с особенной заботой замаскирована. Нас эффективно поддержали почти 40 батарей[502] и „Штуки“. Идущие впереди на самоходных лафетах армейские 2-см зенитные орудия также помогали нам превосходно.
При взятии колхоза возле Маяков разразился одновременный бешеный огонь немецкой и русской артиллерии, и именно в тот момент, когда мы запрыгивали в русские окопы. Мы сразу не смогли захватить эти укрытия полностью и сидели плечом к плечу с русскими в окопах, ничего не делая друг другу. Лишь спустя полчаса, когда артиллерийская деятельность ослабла, мы потребовали от русских сдаться в плен.
При дальнейшем продвижении вперед по пасеке и сквозь Маяковский лес в направлении Сидорова мы захватили врасплох около 10 русских полевых кухонь со всем принадлежащим провиантом и в одной котловине захватили транспортные средства[503]. Для нас это очень желанный трофей. Незадолго до прихода в Сидорово на нас напал русский биплан, который мы принудили нашим пехотным оружием к посадке на расстоянии 200 метров от нас. Мы окружили его, хотя он пытался еще отбиваться установленным на нем пулеметом. Из машины выскочили два человека, офицер и женщина, оба в кожанках, и, чтобы не сдаваться в плен, оба, прежде чем мы их достигли, сразу же застрелились[504].
Мы заняли Сидорово и позиции на высотах у Донца. Отходящие русские, которых мы могли наблюдать, непрерывно атаковывались нашими летчиками…
Последовавшее после этих боев время было занято обороной у Донца и прошло под знаком дополнительного отдыха и доукомплектования. Подошедший маршевый батальон с рекрутами занялся учебой…“»[505]
Противники 257-й пд в Харьковском сражении по американским и русским источникам. Поскольку структура рассказа о сражении носит у нас подивизионный (относительно немцев) характер, то очень легко впасть в заблуждение о тотальном превосходстве наших войск над немецкими.
17 мая 257-я пехотная дивизия нанесла удар по 333-й стрелковой дивизии генерал-майора Я.С. Дашевского[506], восточнее которой, за Донцом, находилась 78-я стрелковая бригада, западнее — 51-я стрелковая дивизия. За позициями 333-й сд находились 12-я тбр, 15-я тбр и 30-я кд 5-го кк. А за позициями 51-й сд — 121-я тбр. Со всеми этими советскими соединениями, в большей или меньшей степени, и столкнулась 257-я пд. Однако означает ли это советское превосходство?
Если выйти за рамки боевых действий сугубо 257-й пд, то мы увидим, что по 333-й дивизии нанесли удар сразу две немецкие дивизии — 257-я пд и 101-я лпд. Если к этому добавить, что один полк дивизии Дашевского находился в резерве у Барвенково, то немецкое превосходство на этом участке фронта — налицо. Не лучше было и на участке 51-й сд подполковника Б.К. Алиева, которая попала под удар тоже двух немецких дивизий — 97-й лпд и 384-й пд.
По поводу советских танковых бригад, которые находились севернее линии фронта, то здесь следует учесть, что в прорыв на изюмском направлении сразу же была введена немецкая 16-я танковая дивизия, а на барвенковском — 14-я тд и танковый полк 60-й пехотной моторизованной дивизии. Этим 166 танкам (по данным «ФИ»)[507] противостояли зажатые между ними 52 советских танка 12, 15 и 121-й танковых бригад 9-й армии. Другими словами, на правом крыле (257-я пд и 101-я лпд) немецкой ударной группы численное превосходство по пехоте было двойным или тройным в пользу немцев. А наши танковые бригады, которые должны были оказать помощь пехоте, столкнулись с более чем тройным немецким танковым превосходством.
День 17 мая закончился отходом частей 51-й сд, 15-й тбр, 30-й кд и 121-й тбр на северо-восток, к Северскому Донцу. При этом в районе Богородичного, то есть непосредственно в полосе наступления 257-й пехотной дивизии, оказались части 333-й сд, 51-й сд и 15-й тбр. Немцы, как сообщает Баграмян о 17 мая: «Стремились выйти к переправам через Северский Донец у Богородичного и Банновского, но эти намерения гитлеровцам не удались… Настойчивое стремление врага прорваться к переправам через Северский Донец в названных районах сорвали части 333-й и 51-й стрелковых дивизий».
18 мая, согласно картам Гланца[508], 121-я тбр, 15-я тбр и 30-я кд находились уже за Северским Донцом. И, насколько мы понимаем, уже без танков. «Части 30-й кавалерийской дивизии полковника B.C. Головского, остатки 12, 15, 121-й танковых бригад и 51-й стрелковой дивизии отошли с боями на рубеж Северского Донца и до исхода дня упорно сопротивлялись наседавшему со всех сторон противнику вблизи сел Студенок и Богородничное», — сообщает Баграмян. К этому нужно добавить, что на Студенок (51-я сд, 30-я кд) наседала 101-я лпд, а на Богородичное (15-я тбр и 121-я тбр) — 257-я пд. 333-я сд и 12-я тбр на картах Гланца уже не отмечаются.
19 мая на советский берег Донца подошли из резерва 296-я сд и 3-я тбр. 15-я и 121-я тбр, по картам Гланца, отведены еще глубже в тыл. Очевидно, оставшийся в живых личный состав этих бригад убыл за новыми танками.
[img]http://www.e-reading.org.ua/illustrations/1003/1003049-i_063.jpg[/img]
[i]Студенок — Пасека. Участок 101-й легкой пехотной дивизии — северного соседа 257-й дивизии (фото немецкого воздушного разведчика).[/i]
«Кроме личного состава, вплавь переправившегося через Северский Донец, в трех танковых бригадах (12, 15, 121-я) уцелело только 7 танков Т-60, оставленных для обороны переправы. 6 KB, 18 Т-34, 17 Т-60 и 3 Pzkpfw III были или уничтожены противником, или подорваны своими экипажами при отступлении. Еще 15 KB, 9 Т-34 и 5 Т-60 ожидали отправки в ремонт в районе Барвенково, Богордичное и также были уничтожены при отступлении, — сообщает „ФИ“. — За период с 17 по 19 мая танковыми бригадами (12, 15, 121-й) было подбито и уничтожено 24 танка противника (среди них один трофейный танк KB, примененный немцами), до 20 автомашин с пехотой и сбит один самолет.
296-я стрелковая дивизия с 3-й танковой бригадой, которая должна была переправиться на правый берег реки Сев. Донец и усилить части 51-й стрелковой и 30-й кавалерийской дивизий в районе Студенок, этой задачи 18 мая не выполнила. Войска, занимавшие плацдарм на правом берегу Сев. Донца в районе Студенок, к 9 часам 19 мая под давлением противника отошли на левый берег реки. К исходу 19 мая остатки войск 9-й армии отошли на левый берег Сев. Донца, где и заняли оборону…»
С 20 мая за Донцом, напротив участка 257-й пехотной дивизии, уже ничего нового не происходило. Ее противниками по-прежнему были 78-я стрелковая бригада и части 296-й сд. Война на этом участке фронта приняла, с обеих сторон, характер «вахты на Донце». 23 мая в 15-й тбр насчитывалось уже 29 танков, а для управления создаваемым сводным танковым корпусом использовались остатки штаба 121-й танковой бригады. Исходя из этого можно предположить, что знамя танкового полка, доставшееся 257-й пд, принадлежало или 121-й, или 12-й тбр.
Какой информации верить, нашей: «подорваны своими экипажами при отступлении», или немецкой: «за три дня было захвачено:…15 танков (среди них 11 неповрежденных)», — трудно сказать…
[u]Источник:[/u] [b]Быков К. Последний триумв вермахта. Харьковский котел.[/b]
[url]http://www.e-reading.org.ua/chapter.php/1003049/29/Bykov_Konstantin_-_Posledniy_triumf_Vermahta._Harkovskiy_kotel.html[/url]
baltiec » Вс июн 17, 2012 23:36 
