slc » Чт фев 07, 2019 11:24
И.Г. Волков
ПРОЖИТЫЕ ГОДЫХарьков - 2000
...
Итак,
в сентябре 1959 года я прибыл на Краматорский металлургический завод и был направлен на работу в мартеновский цех. В то время по всей стране впервые производилась инвентаризация основных видов.
В мартеновском цехе эта работы была поручена Панкову Александру Федотовичу, начальнику газогенераторной станции, а меня направили к нему в помощь. Вначале к работе мы отнеслись несерьезно. В первой половине дня я пробовал «читать» инструкции по проведению инвентаризации, их было несметное количество, ознакамливался с цехом, заводом, а во второй половине дня Александр Федотович отпускал меня домой и я уезжал в Славянск. Обычно утром к нам заходил в комнату
начальник цеха Петр Иванович, они были друзья с Александром Федотовичем, у них было много общих интересов, оба увлекались литературой, следили за политическими событиями в стране и в мире. В то время
Петр Иванович Долгих возвратился из туристической поездки в Англию и много интересного рассказывал о стране, о жизни людей.
У англичан сложился, как он говорил, кухонный образ мыслей: держи свой дом в чистоте и порядке, поменьше суй нос в дела соседа, не мети свой сор к чужим дверям - он вернется к тебе с мусором от чужих дверей - и вообще, поступай с людьми так, как хочешь, чтобы они поступали с тобой, тогда я впервые узнал о романе Пастернака «Доктор Живаго» и много другого |интересного.
Основная работа по инвентаризации продвигалась очень медленно, тогда Александр Федотович попросил у начальника цеха в помощь
начальников смен Никищихина Виктора Николаевича и Лошака Льва Моисеевича. Лев до института работал бухгалтером ..зная это, Александр Федотович передал ему руководство. Работа закипела, за это время я узнал много не только по технологии и оборудованию мартеновского цеха, но и о тех событиях, которые не успел застать и увидеть сам. Лев был очень компанейским человеком, каждую пятницу после окончания работы организовывал поход в буфет или ресторан, нам было очень интересно послушать Александра Федотовича, который любил и умел рассказывать как никто, из него получился бы великолепный актер, но металлургия стала его первой профессией, и он был хорошим специалистом.
Вообще работали много и интересно, к Новому году в срок закончили работу После
я был направлен на работу третьим, затем вторым и первым подручным сталевара. Самая тонкая и ответственная работа первого подручного, надо уметь слить пробу металла, чтобы можно было определить температуру, уметь выпустить плавку из печи, закрыть сталевыпускное отверстие и многое другое. Нелегко постигалась практика сталеварения, работая подручным, приходил домой с ожогами, о которых до сих пор вспоминает жена. Постепенно освоив все тонкости работы подручных, я был переведен на работу сталеваром мартеновской печи. Это интересная и творческая работа, не было монотонных и однообразных операций. Причем был поставлен на печь с динасовым сводом, на остальных печах уже были хромо-магнезитовые своды, выдерживающие более высокую температуру. Работа на печи с динасовым сводом требовала большого искусства, надо уметь нагреть металл и не подпалить свод. Достаточно сказать, что температура нагрева металла перед выпуском 1630 - 1640°С, температура плавления кирпича динасового свода 1700°С. В общем, это была хорошая школа. Правда, она давалась нелегко. Чуть просчитался, как свод покрывался сосулями. подплавившегося кирпича, словно сталактитовая пещера и случалось это не раз.
- Только работая на печи с динасовым сводом, можно научиться чувствовать печь и металл, - говорил
обер-мастер мартеновских печей Курдяев Михаил Ананьевич. Поэтому он меня и поставил на эту печь. Обер происходит от немецкого слова «оЬег», т.е. главный и заключало в себе какую-то магическую силу. Курдяев Михаил Ананьевич был личностью, он был и организатор, и технолог цеха, обладая большим опытом, не раз показывал искусство сталеварения. А вообщем он был хозяином. Я многому научился у
сталеваров: Николая Григорьевича Ефименко, моего товарища
Евгения Ханинова, окончившего Московский заочный политехнический институт за три года, у обер-мастера Курдяева М.А. и у многих других. Учился всем тонкостям сталеварения, помня золотое правило «старых» сталеваров: свари хороший шлак, получишь хороший металл.
Идя на работу, по дыму над трубой мартеновской печи, интенсивности перекидки клапанов, когда из трубы вырывается пламя, превращаясь в большое горящее облако и исчезает так же внезапно, как и появляется, я мог определить период плавки и обстановку на печи. Бригада, которую я возглавлял, работала хорошо, меня стали фотографировать в местные и областные газеты. Мне казалось, что я начал снимать с неба звезды и об этом в разговоре как-то сказал обер-мастеру.
- Нет, Игорь, можно доработать до пенсии, даже быть «Заслуженным металлургом» (я понял, о ком идет речь), но не быть настоящим сталеплавильщиком. И ты им еще не стал, - сказал Михаил Ананьевич.
- Завтра ты будешь варить плавку под моим руководством, я тебя еще многому научу.
На следующий день, после выпуска плавки, рядом со мной стал обер-мастер, он приказывал заваливать известняк и руду вперемешку, разравнивать огромным гребком, с помощью завалочной машины бугры, подавать крупные куски лома поближе к откосам, прямо под струю пламени, следя за завалкой каждой мульды. Затем хорошо прогрел шихту перед заливкой чугуна. Во время плавления шихты даже уменьшил тепловую нагрузку. Начал интенсивный спуск шлака и наведение нового. Не спешил с началом периода полировки металла рудой, известью. Ждал, чтобы металл был хорошо нагрет и многое другое. Одну за другой брали пробы металла. Сталь становилась все светлее, более тонким слоем разливалась по плите, ярче становилисъ искры, которые оставляли трассирующие следы, разлетаясь в разные стороны. По ним определяли предварительно содержание углерода в металле. В результате всю плавку сварили за 6 часов 50 минут. Это был рекорд и Курдяев М.А. доказал, что он обер-мастер, а я понял, что надо учиться и работать. Сколько бы лет не проработал человек в мартеновском цехе, сколько бы металла не выплавил на своем веку, выпуск плавки не может не волновать его.
Ремонт мартеновской печи для сталевара - процесс неприятный, глубоко прозаический. Вместо привычной интересной работы с металлом, приходиться организовывать погрузку мусора, проверять качество кладки, спорить с несговорчивыми каменщиками, но относиться к ним терпеливо.
В повседневной работе были самые неожиданные случаи. Помню, как во время завалки печи произошел взрыв, пламя окутало завалочную машину, но машинист сумел дать задний ход, выехав из печи, побежал по печному пролету, объятый пламенем. Не помню, как я догнал его, накрыл курткой, стараясъ сбить пламя, подбежали подручные с соседней печи и потушили пламя.
Машиниста Ивана Заладу или Загладу повели в химлабораторию, был первый пункт медицинской помощи, обработали места ожогов специальными растворами. Сгоряча он рвался продолжить завалку печи, но начальник смены вызвал скорую помощь и его отправили в больницу, где он пролежал около месяца.
Все печи работали с перегрузом, металл был выше основных порогов за валочных окон. Бывали случаи, когда перед выпуском плавки металл, уже достаточно нагретый, начинал разъедать ложные пороги, из насыпанного на порог завалочного окна доломита, который спекался в монолит и должен удерживать вспенившийся шлак. Тогда я с подручными через гляделку в крышке завалочного окна на полосе металла опускал обрезки проката квадрата56 мм, длиной 250 -300 мм и как бы замораживал металл в очаге разъедания порога, создавая местный «козел». Есть в природе две страшные стихии : огонь и вода, но что может быть страшнее вырвавшейся на свободу расплавленной стали, которая совмещает в себе могущество этих стихий. За время моей работы ни разу не произошел уход металла в порог, Бог миловал. Однако я видел, как на соседней печи металл мощным потоком смывал ложный порог и начинал разливаться по рабочей площадке, захватывая инструмент, ящики с рудой, магнезитом, раскислителями. Заполыхали держаки лопат. По физическим свойствам жидкая сталь близка к воде (вязкостъ, поверхностное натяжение), но плотность ее в семь раз выше. Поэтому скорость растекания жидкого металла по поверхности в несколько раз выше. чем воды. Кажется, в один миг рабочая площадка печи оказалась под жидким металлом площадью 100…150 квадратных метров и массой 30 - 40 тонн. Ликвидация аварии трудная и неприятная работа.
Работая в цехе, я научился не переносить производственные конфликты и неурядицы на личные отношения. Первый урок мне преподнес
сталевар соседней печи Сухоруков Михаил Дмитриевич, он был старше меня по возрасту и имел большой жизненный опыт. Не помню, по какому поводу у меня с ним произошел производственный конфликт и, кажется, я был виноват-. На рапорте он поставил этот вопрос перед начальником цеха, и я получил устный выговор. Когда шли с рапорта, меня догнал Михаил Дмитриевич, обнял за плечи и сказал: - Ну что, Игорь, пойдем и выпьем по кружечке пива. Признаться, я оторопел, он это заметил и сказал, что работа есть работа, но, выйдя из цеха, все производственные невзгоды надо пытаться отбросить и камень за пазухой держать нельзя. Выпив по кружечке пива, обсудив свои проблемы, мы расстались добрыми друзьями.
Любое чувство обиды, .которое ушло в глубину или с которым человек не может долгое время справиться - это большая опасность. В христианстве есть праздник Прощеное Воскресенье, когда человек просит прощение за нанесенные обиды. Если это делается искренне, то срабатывает механизм покаяния.
В работе не обходилось без курьезов. Мой сменщик сталевар Николай Ткаченко, принимая смену, очень часто записывал в журнал приемки замечания о том, что на печи грязно, не убран мусор. Принимая печь в хорошем состоянии, он сам сдавал кое-как, ссылаясь на записи в журнале приемки. Чтобы проучить его, я предложил сделать «хитрый ход», бригада меня поддержала. Когда печь простаивала из-за отсутствия шихты, мы смену убирали мусор, белили вертикальные каналы, приводили печь в образцовое состояние. Перед сдачей смены все члены бригады высыпали торжественно в кучу посредине задней рабочей площадки по несколько лопат мусора. Принимая смену, Ткаченко увидел кучу мусора , сразу сделал записъ в журнале - на печи грязно, не убран мусор. При проведении рапорта запись вызвала бурю негодования у начальника цеха, т.к. печь простояла всю ночную смену. В оправдание я сказал, что печь в образцовом ссстоянии, а запись в журнале не соответствует действительности. Если это так, то предлагаю снять с меня премию. Когда после рапорта пришли на печъ , то увидели, что она действительно в образцовом состоянии, Ткаченко получил выговор, а записи в журнале прекратились. Освободилось вакантное место мастера мартеновских печей, на него было два претендента -
Александр Рахуба и я. Он окончил институт раньше и, естественно, был назначен на эту должность. Как-то во время работы ко мне подошел обер-мастер Курдяев М.А. и рассказал, что он очень долго думал, кого из нас рекомендовать на эту должность Поведал о проведенном психологическом эксперименте. Он попросил подручного сталевара слить пробу металла на «плиту», а машиниста завалочной машины проехать рядом со сталеваром, определяющим степень нагрева металла. Александр в это время сделал шаг в сторону, продолжая наблюдать за поведением металла, а я, наоборот, прервал наблюдение начал возмущаться действиям машиниста. По роду работы мастер должен быть спокойным, обладатъ выдержкой, а сталевар, наоборот, иметь экспрессивный характер ,поэтому и был сделан такой выбор. Я поблагодарил Михаила Ананьевича за откровенность и в душе согласился с решением обер- мастера.
В начале моей работы мартеновские печи отапливали генераторным газом, вырабатываемом на газогенераторной станции, входящей в состав цеха. Затем был осуществлен перевод мартеновских печей на отопление природным газом, калорийность которого выше. Нашу печь первую подключили к отоплению природным газом и на ней производили разработку теплового и технологического режимов ведения плавок. Это оказалось не такое простое дело.
Продолжительность первой плавки была около 20 часов, т.е. в два раза больше, чем обычно. Но постепенно отрабатывали тепловой режим, и продолжительность плавки составила около 8 часов, что на 20 % меньше, чем раньше. Это была настоящая исследовательская работа. В стоящее время в связи с изменением цен на энергоресурсы стоит подумать о переводе мартеновских печей на отопление генераторным и коксовым газом. Думаю, сегодня для Украины это будет экономически целесообразно и жизненно необходимо.
Еще об одном эпизоде хочу вспомнить. Это было в ночной смене, плавка шла хорошо, перевел ее на «чистое кипение». Так называется заключительный период перед подачей раскислителей и легирующих добавок когда по технологической инструкции в печь запрещено подавать какие-либо добавки, ванна кипит ровным, мелким пузырем, продолжительностъ этого периода 20 минут. Первый подручный Борис Суханов слил с болъшой ложки пробу металла на плиту для определения температуры металла Я всегда замечал, что есть какая-то строгая красота в позе подручного сталевара, сливающего пробу металла на плиту. Металл оказался достаточно нагрет. В то время только внедряли термопары для замера температуры и поэтому температуру жидкой стали определяли надежным прибором-, улавливающим тончайшие оттенки цвета - глазом. Отправили пробу в химическую лаборатория для выполнения анализа.
Подручные занялись последними приготовлениями к выпуску плавки. В цехе и на печи спокойная обстановка. Обычно в ночной смене люди бывают непосредственно заняты только работой. Ничего не предвещало беды. Я находился на рабочей площадке у пульта управления печью, рядом со мной
машинист завалочной машины Николай Леонов, который ждал команды, чтобы начать присадку раскислителей и легирующих добавок в печь. Вдруг над третьим, средним завалочным окном, образовалось облако пара. Забежав в пульт управления, и открыв крышку завалочного окна, я увидел, что потек холодильник подпятовой балки среднего завалочного окна, на который опирается свод печи. В холодильник подпятовой балки, который приблизительно длиной два метра, вода поступает с двух торцев по трубам диаметром 100 мм и отводится в центральной части через трубу 250 мм. цифры я привожу для того, чтобы оценить масштаб аварии. Вода хлынула-в печь, мог быть взрыв или размыв ложного порога, тогда металл хлынул бы мощным потоком на ширину завалочного окна на рабочую площадку Вдруг очень простое решение пришло мне в голову - заехать завалочной машиной с мулъдой в печь и поставить ее под струю воды, хлынувшей из; прогоревшего холодильника.
Только высказал эту мысль стоявшему рядом машинисту, как он заскочил в кабину, надел на хобот машины мульду и заехал в печь. Поток воды хлынул в мульду, вода наполняла мульду, кипела, испарялась. Постепенно мульда нагревалась и оплавлялась. Бригадир шихтовщиков перебросил мульды с заваренными отверстиями с соседних печей, а машинист завалочной машины менял оплавившиеся мульды и продолжал свою работу. По громкоговорящей связи я несколько раз объявил :
- Дежурные водопроводчики, газовщики, слесари и электрики срочно на четвертую печь.
Все должно быть готово к остановке печи. Третий подручный Геннадий Ионович стал бить в рельс условные сигналы, извещающие об аварии на печи. Я должен отключить подачу газа в печь, водопроводчики прекратитъ подачу воды на холодильник по команде сталевара. В общем, остановитъ печь и тем самым «закозлить» 150 тонн металла, расплавленного в печи На ремонт и последующий разогрев печи потребовалось бы около трех суток. На печь прибежал мастер Борис Федорович Чоловский, посмотрел на : происходящее, покачал головой и сказал:
- Рискуешь.
Но в душе, очевидно, был согласен с моим решением. Спросил, какая температура металла?
Металл достаточно нагрет для выпуска плавки, содержание серы и фосфора в норме, в лабораторию отправлена проба металла, назвал ориентировочное содержание углерода, определенное по искре.
Согласно инструкции, разрешение на выпуск плавки дает мастер печей
- Подготавливайте сталевыпускное отверстие к выпуску плавки,- сказал-Борис Федорович и отправился в лабораторию, чтобы ускорить выполнение анализа.
Подручные Борис Суханов и Владимир Барабаш пошли разделывать сталевыпускное отверстие. Время, кажется, остановилось, чувствовал каждый удар сердца. Еще не засветился на табло анализ пробы, как из лаборатории выбежал Борис Федорович и рукой показал разрешение на выпуск: плавки. Холодильник уже окончательно прогорел и вода всем потоком пошла в мульду, опасность аварии нарастала. Я, стоя у пульта управления отсчитывал каждую секунду. Наконец из-за печи поднялся столб пламени и пыли. Металл хлынул в ковш, наполняя разливочный пролет тяжелым шумом, искрами и запахом расплавленной стали. Затем водопроводчики отключили подачу воды на холодильник, я отключил на пульте управления подачу газа в печь, а газовщики прекратили его подачу к печи.
После выпуска плавки завалили на подину печи известняк, чтобы она не растрескивалась при охлаждении печи. Подручные стали закрывать сталевыпускное отверстие, подготавливать желоб к ремонту, т.е. проводить обычные технологические операции. На передней рабочей площадке стало пусто, потухла печь, на душе было радостно и грустно. Одновременно смешались эти два чувства. В цех прибыл обер-мастер Курдяев М.А., посмотрел через гляделки в печь, на свод, на прогоревший холодильник. Затем подошел ко мне в пульт управления печи, где я производил последние операции переключения клапанов и шиберов, т.е. останавливал печь. Молодец, Игорь, вот только теперь ты стал настоящим сталеплавилъщиком,- сказал Михаил Ананьевич. Это для меня была наивысшая награда. Я до сих пор храню небольшую заметку в газете «Краматорская правда», в которой Михаил Ананьевич пожелал успехов в учебе после поступления в аспирантуру. Через пять часов после аварии заменили холодильник подпятовой балки, отремонтировали печь и начали следующую плавку стали. Все бригады, работающие на печи, в тот месяц выполнили план. Я всегда очень тщателъно следил за выполнением плана по бригаде, каждый раз, приходя смену, проводил расчеты выполнения плана, сверял их с доской показателей работы бригадиров сталеваров и проверял в бухгалтерии цеха, боролся за каждую выплавленную тонну стали. От выполнения плана зависел заработок всей бригады. Кроме того, я не мог допустить, чтобы было невыполнение плана моей бригадой, при выполнении другими. Тогда могли сказатъ подручным, что вашей же бригадой руководит инженер, а здесь я был немного честолюбив. Я всегда вспоминал слова проф. Сапиро С.С, что как много надо знать и уметь, чтобы плавить сталь - быть академиком.
В начале своей работы на заводе при инвентаризации основных фондовI познакомился со
сменным заводским диспетчером Павликом Заикой и оператором Светланой моими ровесниками, выпускниками металлургического техникума. Они тоже были поездниками и мы изредка встречались в электричке и поддерживали добрые отношения. График работы был построен так, что один раз в месяц после окончания смены приходилось ждать электричку до двух часов ночи. Я обычно приходил к ним в гости в диспетчерскую завода, ставили самовар, делились своими радостями и горестями, обсуждали заводские новости. Во время работы они как диспетчерская служба контролировали и регулировали, чтобы не было задержки подачи составов с шихтой на печь № 4, где я работал сталеваром, делали это из добрых чувств и уважения ко мне. И этим помогали в работе. Тогда были другие-отношения между людьми, не было рыночных отношений, и дух барыша не витал в воздухе, не развращая хороших и честных людей. В памяти остались самые добрые воспоминания о бригаде. Подручные были старше по возрасту и стажу работы. В бригаде не было никогда криков. Каждый выполнял положенную ему работу и в любую минуту мог прийти на помощь товарищам. Это были честные, порядочные настоящие мужчины. Достаточно сказать, что третий
подручный Геннадий Ионыч Мазоров был самый старший, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
Красивая панорама металлургического завода открывалась в ночное время, когда ожидал на остановочной платформе электричку после окончания смены. Десятки фонарей, совместно с факелами догорающего газа создавали неповторимую иллюминацию. Вдруг небо вспыхнуло красным заревом, огни померкли, как на рассвете. С горы широким огненным потоком хлынул расплавленный шлак, шлак быстро начинал густеть, становился багровым и тускнел. Это на шлаковой горе из чаш сливали доменный или мартеновский шлак. Любуясь красотой заводов в свое время, поэт Тычина писал: «... весело димлять заводи...».
Сегодня эти строки кажутся на первый взгляд абсурдными, но это надо видеть, пережить и тогда заводскую красоту можно понять.
http://samolit.com/read_html/5265/
[b]И.Г. Волков
ПРОЖИТЫЕ ГОДЫ[/b]
Харьков - 2000
...
Итак, [u]в сентябре 1959 года я прибыл на Краматорский металлургический завод и был направлен на работу в мартеновский цех[/u]. В то время по всей стране впервые производилась инвентаризация основных видов. [u]В мартеновском цехе эта работы была поручена Панкову Александру Федотовичу, начальнику газогенераторной станции[/u], а меня направили к нему в помощь. Вначале к работе мы отнеслись несерьезно. В первой половине дня я пробовал «читать» инструкции по проведению инвентаризации, их было несметное количество, ознакамливался с цехом, заводом, а во второй половине дня Александр Федотович отпускал меня домой и я уезжал в Славянск. Обычно утром к нам заходил в комнату [u]начальник цеха Петр Иванович[/u], они были друзья с Александром Федотовичем, у них было много общих интересов, оба увлекались литературой, следили за политическими событиями в стране и в мире. В то время [u]Петр Иванович Долгих[/u] возвратился из туристической поездки в Англию и много интересного рассказывал о стране, о жизни людей.
У англичан сложился, как он говорил, кухонный образ мыслей: держи свой дом в чистоте и порядке, поменьше суй нос в дела соседа, не мети свой сор к чужим дверям - он вернется к тебе с мусором от чужих дверей - и вообще, поступай с людьми так, как хочешь, чтобы они поступали с тобой, тогда я впервые узнал о романе Пастернака «Доктор Живаго» и много другого |интересного.
Основная работа по инвентаризации продвигалась очень медленно, тогда Александр Федотович попросил у начальника цеха в помощь [u]начальников смен Никищихина Виктора Николаевича и Лошака Льва Моисеевича[/u]. Лев до института работал бухгалтером ..зная это, Александр Федотович передал ему руководство. Работа закипела, за это время я узнал много не только по технологии и оборудованию мартеновского цеха, но и о тех событиях, которые не успел застать и увидеть сам. Лев был очень компанейским человеком, каждую пятницу после окончания работы организовывал поход в буфет или ресторан, нам было очень интересно послушать Александра Федотовича, который любил и умел рассказывать как никто, из него получился бы великолепный актер, но металлургия стала его первой профессией, и он был хорошим специалистом.
Вообще работали много и интересно, к Новому году в срок закончили работу После [u]я был направлен на работу третьим, затем вторым и первым подручным сталевара[/u]. Самая тонкая и ответственная работа первого подручного, надо уметь слить пробу металла, чтобы можно было определить температуру, уметь выпустить плавку из печи, закрыть сталевыпускное отверстие и многое другое. Нелегко постигалась практика сталеварения, работая подручным, приходил домой с ожогами, о которых до сих пор вспоминает жена. Постепенно освоив все тонкости работы подручных, я был переведен на работу сталеваром мартеновской печи. Это интересная и творческая работа, не было монотонных и однообразных операций. Причем был поставлен на печь с динасовым сводом, на остальных печах уже были хромо-магнезитовые своды, выдерживающие более высокую температуру. Работа на печи с динасовым сводом требовала большого искусства, надо уметь нагреть металл и не подпалить свод. Достаточно сказать, что температура нагрева металла перед выпуском 1630 - 1640°С, температура плавления кирпича динасового свода 1700°С. В общем, это была хорошая школа. Правда, она давалась нелегко. Чуть просчитался, как свод покрывался сосулями. подплавившегося кирпича, словно сталактитовая пещера и случалось это не раз.
- Только работая на печи с динасовым сводом, можно научиться чувствовать печь и металл, - говорил [u]обер-мастер мартеновских печей Курдяев Михаил Ананьевич[/u]. Поэтому он меня и поставил на эту печь. Обер происходит от немецкого слова «оЬег», т.е. главный и заключало в себе какую-то магическую силу. Курдяев Михаил Ананьевич был личностью, он был и организатор, и технолог цеха, обладая большим опытом, не раз показывал искусство сталеварения. А вообщем он был хозяином. Я многому научился у [u]сталеваров: Николая Григорьевича Ефименко[/u], моего товарища [u]Евгения Ханинова[/u], окончившего Московский заочный политехнический институт за три года, у обер-мастера Курдяева М.А. и у многих других. Учился всем тонкостям сталеварения, помня золотое правило «старых» сталеваров: свари хороший шлак, получишь хороший металл.
Идя на работу, по дыму над трубой мартеновской печи, интенсивности перекидки клапанов, когда из трубы вырывается пламя, превращаясь в большое горящее облако и исчезает так же внезапно, как и появляется, я мог определить период плавки и обстановку на печи. Бригада, которую я возглавлял, работала хорошо, меня стали фотографировать в местные и областные газеты. Мне казалось, что я начал снимать с неба звезды и об этом в разговоре как-то сказал обер-мастеру.
- Нет, Игорь, можно доработать до пенсии, даже быть «Заслуженным металлургом» (я понял, о ком идет речь), но не быть настоящим сталеплавильщиком. И ты им еще не стал, - сказал Михаил Ананьевич.
- Завтра ты будешь варить плавку под моим руководством, я тебя еще многому научу.
На следующий день, после выпуска плавки, рядом со мной стал обер-мастер, он приказывал заваливать известняк и руду вперемешку, разравнивать огромным гребком, с помощью завалочной машины бугры, подавать крупные куски лома поближе к откосам, прямо под струю пламени, следя за завалкой каждой мульды. Затем хорошо прогрел шихту перед заливкой чугуна. Во время плавления шихты даже уменьшил тепловую нагрузку. Начал интенсивный спуск шлака и наведение нового. Не спешил с началом периода полировки металла рудой, известью. Ждал, чтобы металл был хорошо нагрет и многое другое. Одну за другой брали пробы металла. Сталь становилась все светлее, более тонким слоем разливалась по плите, ярче становилисъ искры, которые оставляли трассирующие следы, разлетаясь в разные стороны. По ним определяли предварительно содержание углерода в металле. В результате всю плавку сварили за 6 часов 50 минут. Это был рекорд и Курдяев М.А. доказал, что он обер-мастер, а я понял, что надо учиться и работать. Сколько бы лет не проработал человек в мартеновском цехе, сколько бы металла не выплавил на своем веку, выпуск плавки не может не волновать его.
Ремонт мартеновской печи для сталевара - процесс неприятный, глубоко прозаический. Вместо привычной интересной работы с металлом, приходиться организовывать погрузку мусора, проверять качество кладки, спорить с несговорчивыми каменщиками, но относиться к ним терпеливо.
В повседневной работе были самые неожиданные случаи. Помню, как во время завалки печи произошел взрыв, пламя окутало завалочную машину, но машинист сумел дать задний ход, выехав из печи, побежал по печному пролету, объятый пламенем. Не помню, как я догнал его, накрыл курткой, стараясъ сбить пламя, подбежали подручные с соседней печи и потушили пламя. [u]Машиниста Ивана Заладу или Загладу[/u] повели в химлабораторию, был первый пункт медицинской помощи, обработали места ожогов специальными растворами. Сгоряча он рвался продолжить завалку печи, но начальник смены вызвал скорую помощь и его отправили в больницу, где он пролежал около месяца.
Все печи работали с перегрузом, металл был выше основных порогов за валочных окон. Бывали случаи, когда перед выпуском плавки металл, уже достаточно нагретый, начинал разъедать ложные пороги, из насыпанного на порог завалочного окна доломита, который спекался в монолит и должен удерживать вспенившийся шлак. Тогда я с подручными через гляделку в крышке завалочного окна на полосе металла опускал обрезки проката квадрата56 мм, длиной 250 -300 мм и как бы замораживал металл в очаге разъедания порога, создавая местный «козел». Есть в природе две страшные стихии : огонь и вода, но что может быть страшнее вырвавшейся на свободу расплавленной стали, которая совмещает в себе могущество этих стихий. За время моей работы ни разу не произошел уход металла в порог, Бог миловал. Однако я видел, как на соседней печи металл мощным потоком смывал ложный порог и начинал разливаться по рабочей площадке, захватывая инструмент, ящики с рудой, магнезитом, раскислителями. Заполыхали держаки лопат. По физическим свойствам жидкая сталь близка к воде (вязкостъ, поверхностное натяжение), но плотность ее в семь раз выше. Поэтому скорость растекания жидкого металла по поверхности в несколько раз выше. чем воды. Кажется, в один миг рабочая площадка печи оказалась под жидким металлом площадью 100…150 квадратных метров и массой 30 - 40 тонн. Ликвидация аварии трудная и неприятная работа.
Работая в цехе, я научился не переносить производственные конфликты и неурядицы на личные отношения. Первый урок мне преподнес [u]сталевар соседней печи Сухоруков Михаил Дмитриевич[/u], он был старше меня по возрасту и имел большой жизненный опыт. Не помню, по какому поводу у меня с ним произошел производственный конфликт и, кажется, я был виноват-. На рапорте он поставил этот вопрос перед начальником цеха, и я получил устный выговор. Когда шли с рапорта, меня догнал Михаил Дмитриевич, обнял за плечи и сказал: - Ну что, Игорь, пойдем и выпьем по кружечке пива. Признаться, я оторопел, он это заметил и сказал, что работа есть работа, но, выйдя из цеха, все производственные невзгоды надо пытаться отбросить и камень за пазухой держать нельзя. Выпив по кружечке пива, обсудив свои проблемы, мы расстались добрыми друзьями.
Любое чувство обиды, .которое ушло в глубину или с которым человек не может долгое время справиться - это большая опасность. В христианстве есть праздник Прощеное Воскресенье, когда человек просит прощение за нанесенные обиды. Если это делается искренне, то срабатывает механизм покаяния.
В работе не обходилось без курьезов. Мой сменщик сталевар Николай Ткаченко, принимая смену, очень часто записывал в журнал приемки замечания о том, что на печи грязно, не убран мусор. Принимая печь в хорошем состоянии, он сам сдавал кое-как, ссылаясь на записи в журнале приемки. Чтобы проучить его, я предложил сделать «хитрый ход», бригада меня поддержала. Когда печь простаивала из-за отсутствия шихты, мы смену убирали мусор, белили вертикальные каналы, приводили печь в образцовое состояние. Перед сдачей смены все члены бригады высыпали торжественно в кучу посредине задней рабочей площадки по несколько лопат мусора. Принимая смену, Ткаченко увидел кучу мусора , сразу сделал записъ в журнале - на печи грязно, не убран мусор. При проведении рапорта запись вызвала бурю негодования у начальника цеха, т.к. печь простояла всю ночную смену. В оправдание я сказал, что печь в образцовом ссстоянии, а запись в журнале не соответствует действительности. Если это так, то предлагаю снять с меня премию. Когда после рапорта пришли на печъ , то увидели, что она действительно в образцовом состоянии, Ткаченко получил выговор, а записи в журнале прекратились. Освободилось вакантное место мастера мартеновских печей, на него было два претендента - [u]Александр Рахуба[/u] и я. Он окончил институт раньше и, естественно, был назначен на эту должность. Как-то во время работы ко мне подошел обер-мастер Курдяев М.А. и рассказал, что он очень долго думал, кого из нас рекомендовать на эту должность Поведал о проведенном психологическом эксперименте. Он попросил подручного сталевара слить пробу металла на «плиту», а машиниста завалочной машины проехать рядом со сталеваром, определяющим степень нагрева металла. Александр в это время сделал шаг в сторону, продолжая наблюдать за поведением металла, а я, наоборот, прервал наблюдение начал возмущаться действиям машиниста. По роду работы мастер должен быть спокойным, обладатъ выдержкой, а сталевар, наоборот, иметь экспрессивный характер ,поэтому и был сделан такой выбор. Я поблагодарил Михаила Ананьевича за откровенность и в душе согласился с решением обер- мастера.
В начале моей работы мартеновские печи отапливали генераторным газом, вырабатываемом на газогенераторной станции, входящей в состав цеха. Затем был осуществлен перевод мартеновских печей на отопление природным газом, калорийность которого выше. Нашу печь первую подключили к отоплению природным газом и на ней производили разработку теплового и технологического режимов ведения плавок. Это оказалось не такое простое дело.
Продолжительность первой плавки была около 20 часов, т.е. в два раза больше, чем обычно. Но постепенно отрабатывали тепловой режим, и продолжительность плавки составила около 8 часов, что на 20 % меньше, чем раньше. Это была настоящая исследовательская работа. В стоящее время в связи с изменением цен на энергоресурсы стоит подумать о переводе мартеновских печей на отопление генераторным и коксовым газом. Думаю, сегодня для Украины это будет экономически целесообразно и жизненно необходимо.
Еще об одном эпизоде хочу вспомнить. Это было в ночной смене, плавка шла хорошо, перевел ее на «чистое кипение». Так называется заключительный период перед подачей раскислителей и легирующих добавок когда по технологической инструкции в печь запрещено подавать какие-либо добавки, ванна кипит ровным, мелким пузырем, продолжительностъ этого периода 20 минут. Первый подручный Борис Суханов слил с болъшой ложки пробу металла на плиту для определения температуры металла Я всегда замечал, что есть какая-то строгая красота в позе подручного сталевара, сливающего пробу металла на плиту. Металл оказался достаточно нагрет. В то время только внедряли термопары для замера температуры и поэтому температуру жидкой стали определяли надежным прибором-, улавливающим тончайшие оттенки цвета - глазом. Отправили пробу в химическую лаборатория для выполнения анализа.
Подручные занялись последними приготовлениями к выпуску плавки. В цехе и на печи спокойная обстановка. Обычно в ночной смене люди бывают непосредственно заняты только работой. Ничего не предвещало беды. Я находился на рабочей площадке у пульта управления печью, рядом со мной [u]машинист завалочной машины Николай Леонов[/u], который ждал команды, чтобы начать присадку раскислителей и легирующих добавок в печь. Вдруг над третьим, средним завалочным окном, образовалось облако пара. Забежав в пульт управления, и открыв крышку завалочного окна, я увидел, что потек холодильник подпятовой балки среднего завалочного окна, на который опирается свод печи. В холодильник подпятовой балки, который приблизительно длиной два метра, вода поступает с двух торцев по трубам диаметром 100 мм и отводится в центральной части через трубу 250 мм. цифры я привожу для того, чтобы оценить масштаб аварии. Вода хлынула-в печь, мог быть взрыв или размыв ложного порога, тогда металл хлынул бы мощным потоком на ширину завалочного окна на рабочую площадку Вдруг очень простое решение пришло мне в голову - заехать завалочной машиной с мулъдой в печь и поставить ее под струю воды, хлынувшей из; прогоревшего холодильника.
Только высказал эту мысль стоявшему рядом машинисту, как он заскочил в кабину, надел на хобот машины мульду и заехал в печь. Поток воды хлынул в мульду, вода наполняла мульду, кипела, испарялась. Постепенно мульда нагревалась и оплавлялась. Бригадир шихтовщиков перебросил мульды с заваренными отверстиями с соседних печей, а машинист завалочной машины менял оплавившиеся мульды и продолжал свою работу. По громкоговорящей связи я несколько раз объявил :
- Дежурные водопроводчики, газовщики, слесари и электрики срочно на четвертую печь.
Все должно быть готово к остановке печи. Третий подручный Геннадий Ионович стал бить в рельс условные сигналы, извещающие об аварии на печи. Я должен отключить подачу газа в печь, водопроводчики прекратитъ подачу воды на холодильник по команде сталевара. В общем, остановитъ печь и тем самым «закозлить» 150 тонн металла, расплавленного в печи На ремонт и последующий разогрев печи потребовалось бы около трех суток. На печь прибежал мастер Борис Федорович Чоловский, посмотрел на : происходящее, покачал головой и сказал:
- Рискуешь.
Но в душе, очевидно, был согласен с моим решением. Спросил, какая температура металла?
Металл достаточно нагрет для выпуска плавки, содержание серы и фосфора в норме, в лабораторию отправлена проба металла, назвал ориентировочное содержание углерода, определенное по искре.
Согласно инструкции, разрешение на выпуск плавки дает мастер печей
- Подготавливайте сталевыпускное отверстие к выпуску плавки,- сказал-Борис Федорович и отправился в лабораторию, чтобы ускорить выполнение анализа. [u]Подручные Борис Суханов и Владимир Барабаш[/u] пошли разделывать сталевыпускное отверстие. Время, кажется, остановилось, чувствовал каждый удар сердца. Еще не засветился на табло анализ пробы, как из лаборатории выбежал Борис Федорович и рукой показал разрешение на выпуск: плавки. Холодильник уже окончательно прогорел и вода всем потоком пошла в мульду, опасность аварии нарастала. Я, стоя у пульта управления отсчитывал каждую секунду. Наконец из-за печи поднялся столб пламени и пыли. Металл хлынул в ковш, наполняя разливочный пролет тяжелым шумом, искрами и запахом расплавленной стали. Затем водопроводчики отключили подачу воды на холодильник, я отключил на пульте управления подачу газа в печь, а газовщики прекратили его подачу к печи.
После выпуска плавки завалили на подину печи известняк, чтобы она не растрескивалась при охлаждении печи. Подручные стали закрывать сталевыпускное отверстие, подготавливать желоб к ремонту, т.е. проводить обычные технологические операции. На передней рабочей площадке стало пусто, потухла печь, на душе было радостно и грустно. Одновременно смешались эти два чувства. В цех прибыл обер-мастер Курдяев М.А., посмотрел через гляделки в печь, на свод, на прогоревший холодильник. Затем подошел ко мне в пульт управления печи, где я производил последние операции переключения клапанов и шиберов, т.е. останавливал печь. Молодец, Игорь, вот только теперь ты стал настоящим сталеплавилъщиком,- сказал Михаил Ананьевич. Это для меня была наивысшая награда. Я до сих пор храню небольшую заметку в газете «Краматорская правда», в которой Михаил Ананьевич пожелал успехов в учебе после поступления в аспирантуру. Через пять часов после аварии заменили холодильник подпятовой балки, отремонтировали печь и начали следующую плавку стали. Все бригады, работающие на печи, в тот месяц выполнили план. Я всегда очень тщателъно следил за выполнением плана по бригаде, каждый раз, приходя смену, проводил расчеты выполнения плана, сверял их с доской показателей работы бригадиров сталеваров и проверял в бухгалтерии цеха, боролся за каждую выплавленную тонну стали. От выполнения плана зависел заработок всей бригады. Кроме того, я не мог допустить, чтобы было невыполнение плана моей бригадой, при выполнении другими. Тогда могли сказатъ подручным, что вашей же бригадой руководит инженер, а здесь я был немного честолюбив. Я всегда вспоминал слова проф. Сапиро С.С, что как много надо знать и уметь, чтобы плавить сталь - быть академиком.
В начале своей работы на заводе при инвентаризации основных фондовI познакомился со [u]сменным заводским диспетчером Павликом Заикой и оператором Светланой[/u] моими ровесниками, выпускниками металлургического техникума. Они тоже были поездниками и мы изредка встречались в электричке и поддерживали добрые отношения. График работы был построен так, что один раз в месяц после окончания смены приходилось ждать электричку до двух часов ночи. Я обычно приходил к ним в гости в диспетчерскую завода, ставили самовар, делились своими радостями и горестями, обсуждали заводские новости. Во время работы они как диспетчерская служба контролировали и регулировали, чтобы не было задержки подачи составов с шихтой на печь № 4, где я работал сталеваром, делали это из добрых чувств и уважения ко мне. И этим помогали в работе. Тогда были другие-отношения между людьми, не было рыночных отношений, и дух барыша не витал в воздухе, не развращая хороших и честных людей. В памяти остались самые добрые воспоминания о бригаде. Подручные были старше по возрасту и стажу работы. В бригаде не было никогда криков. Каждый выполнял положенную ему работу и в любую минуту мог прийти на помощь товарищам. Это были честные, порядочные настоящие мужчины. Достаточно сказать, что третий [u]подручный Геннадий Ионыч Мазоров[/u] был самый старший, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
Красивая панорама металлургического завода открывалась в ночное время, когда ожидал на остановочной платформе электричку после окончания смены. Десятки фонарей, совместно с факелами догорающего газа создавали неповторимую иллюминацию. Вдруг небо вспыхнуло красным заревом, огни померкли, как на рассвете. С горы широким огненным потоком хлынул расплавленный шлак, шлак быстро начинал густеть, становился багровым и тускнел. Это на шлаковой горе из чаш сливали доменный или мартеновский шлак. Любуясь красотой заводов в свое время, поэт Тычина писал: «... весело димлять заводи...».
Сегодня эти строки кажутся на первый взгляд абсурдными, но это надо видеть, пережить и тогда заводскую красоту можно понять.
[url]http://samolit.com/read_html/5265/[/url]
Размещенные мною на форуме материалы не преследуют целей пропаганды тоталитарных режимов, а используются исключительно лишь для реконструкции исторических событий, проведения научных исследований либо являются объектами антикварной торговли.
